"Миллениум"

Мы с подругой решили отметить один приятный повод. Хотелось приятной атмосферы, уюта и внимательного отношения. Решаем посетить кафе с претенциозным названием "Миллениум". Радуют глаз приятный интерьер и чистота. Вежливая девочка-официантка с огненно-рыжими разводами на волосах приносит меню. Цены в нем ничем не уступают ценам приличных кафе и баров на большой земле. После нескольких тщетных попыток выбрать что-либо (оказывается, не все что есть в меню имеется в наличии) совместными с официанткой усилиями делаем заказ. Заказ приносят не сразу, а по частям. Один бокал, затем второй бокал, затем тарелочки с получерствыми пирожными. Коньяк тоже не радует вкус - без воды здесь не обошлось. Чай приносят без ложечек, в чашке с обреченностью утопленника плавает пакетик без веревочки. Посуда тоже не блещет чистотой: на бокалах засохшие подтеки от воды, а на чашке след от чьей-то губной помады.

Сонное лицо девочки внезапно оживляется как только в разговоре всплывает словосочетание "жалобная книга". Сначала девушка делает попытку что-то объяснить нам на счет стоимости чая, потом же убегает и через некоторое время появляется в сопровождении "начальницы-администратора".

Тут начинается самое интересное. После дежурного вопроса, чем же нам так не угодили, на нас начинают потихоньку наезжать. Оказывается, не очень чистая посуда, пакетик без веревочки, а также несоответствие меню действительности не являются поводом для жалоб. Как нам популярно объяснили, нас не обхамили, не облили, не ошпарили, не обсчитали (если не учитывать разбавленного спиртного), так что же нам таким привередливым надо?

По вышеперечисленным пунктам приводятся резонные возражения, а именно: мы не виноваты что пакетик без веревочки (мы же не нарочно его оторвали), к чаю без сахара ложечки не выдаются (справедливо, но как же нам выловить этот злосчастный пакетик), а посуду после мытья мы вообще не протираем. Вещественное доказательство в виде злосчастной чашки к тому времени уже было благополучно унесено со стола, так что и говорить не о чем.

После долгих препирательств и уже полностью утратив надежду получить Книгу жалоб и, заметьте, предложений, мы просим принести нам еще по сто грамм вина, на что получаем ответ: может вам опять что-нибудь еще не понравится? Наконец, после долгого ожидания вино приносят в сверкающих чисто вымытых бокалах, правда в составе винного раствора снова приходится усомниться. Смело отогнав прочь подлые сомнения, цедим эту жидкость.

Правда, этот процесс был прерван забавным или опасным? инцидентом. Огромная вешалка с массивными деревянными набалдашниками и с кучей верхней одежды неумолимо начинает падать в нашу сторону. Столкновение набалдашника с моим черепом было вовремя предотвращено каким-то юношей в миллиметре от моего чела. Да, не хватало еще прийти завтра на работу с большим фингалом на лбу.

Этого развлечения нам явно не хватило. Полноту картины я решила завершить посещением имеющейся в кафе на радость посетителям "rest room". Боже мой, что я наделала! До сих пор не могу простить себе такого легкомыслия. Вместо того, чтобы придирчиво рассмотреть в полумраке холла стандартные пентаграммы на дверях двух туалетов, я, опрометчиво решив, что женское заведение должно находиться справа открываю дверь и... со жгучим стыдом осознаю свою ошибку. С горящими щеками ныряю в соседнюю дверь, бросаю взгляд на засов и удивленно обнаруживаю отсутствие оного. Минуты две я тупо пялюсь на замочную скважину от которой, очевидно, у кого-то должен иметься ключ. Я в замешательстве, я ничего не понимаю, меня, готовую сознаться в своей собственной тупости, вдруг осеняет простая как пять копеек мысль. Право закрыться в туалете имеет, очевидно, только обслуживающий персонал или люди, к нему приближенные, а посетителей кафе можно смело зачислить в разряд эксгибиционистов.

Уходим из кафе несколько задумчивые. Да-а-а, если уж у нас миллениум, так он по всем статьям миллениум. Таким оно, наверно, и будет наше новое тысячелетие, если мы не научимся уважать не только других, но и себя любимых потребителей, никак не оправившихся от совкового быта.