"Утопический социализм. Опыт коммунарного и кооперативного движения"
...
Кооперативы
...Идея кооператива довольно проста. Виной всем бедам в капиталистическом обществе посредники-капиталисты. Они организуют все экономические процессы таким образом, чтобы в их руках оставалось как можно больше прибыли за счёт остального общества. Они организуют обмен, доставку товара от производителя к потребителю. А в результате товар проходит через армию посредников, каждый из которых повышает конечную стоимость товара. В конце концов, оплачивается даже не столько сама реальная стоимость, сколько услуги всех этих бесконечных посредников. Они организуют производство, но делают это таким образом, что вся производимая продукция остаётся у них в руках, непосредственные производители-рабочие же получают жалкие крохи. Они выдают кредиты в случае нужды – но в результате нуждающийся оказывается в ещё большей беде, оказываясь в кредитном рабстве и работая на выплату бесконечных процентов по кредиту. Что с этим можно сделать? Организоваться самим, без посредства капиталистов! Самим организовать производство, доставку товара, его продажу, объединиться в сообщества финансовой взаимопомощи и т. д. В зависимости от поставленной цели, различают большое количество различных кооперативов, но все их можно свести к производительному, потребительскому или кредитному. Кооператив – это такая форма экономической организации, в которой участники экономического процесса обходятся без посредника-капиталиста. А по замыслу утопических социалистов, кооперативное движение, расширяясь, должно было перестроить всю общественную экономику на кооперативных началах. И в отличии от коммун и фаланстеров, кооперативы действительно показали поразительные результаты.
Производственный кооператив представляет из себя такую организацию производства, когда предприятие находится в руках самих рабочих, которые осуществляют управление предприятием и участвуют в его прибылях. Первые производственные кооперативы были созданы в начале 1830-ых годов в Париже местными плотниками и ювелирами. В течении 19 века успехи производственной кооперации были весьма скромными, однако в конце столетия во Франции происходит бурный рост производственных кооперативов. Впрочем производственные кооперативы в своей деятельность натыкаются на ряд препятствий. Первое – это отсутствие у рабочих средств для организации собственного производства. Второе – нехватка квалифицированных специалистов, необходимых для управления предприятием. Некоторые кооперативы решали вопрос наймом специальных управленцев, которым платили огромные зарплаты – под стать прибылям, получаемым капиталистами. И, наконец, те производственные кооперативы, которые преодолевают эти два препятствия, натыкаются на третье – стремление рабочих образовать обычное акционерное общество, стать коллективным капиталистом, расширить производство, и нанять наёмных работников, которые уже не будут участвовать в управлении предприятием и распределении прибылей. А со временем и вовсе переложить весь трудовой процесс на плечи наёмных работников. Это вполне естественно в капиталистическом обществе, где главной целью является накопление и увеличение прибылей. Если рабочим удаётся создать кооперативное успешное производство, которое приносит прибыль, распределяемую между рабочими, то каков интерес рабочих? Вложить эту прибыль в развитие производства, дабы получать еще большие прибыли и освободиться от физического труда. А поверх того – ограничить вхождение в кооператив для рабочих со стороны и обеспечить передачу своей прибыли в кооперативе своим детям. То есть изменить саму форму успешного кооператива, предполагающего трудовое участие своих членов, на акционерное общество, предполагающее наёмный труд. Именно по такому пути пошло большинство успешных производственных кооперативов. И этот путь – единственный в условиях капиталистического рынка, при котором каждый игрок борется за рост прибылей и накопление всё больших богатств, для чего необходим постоянный рост предприятия. Предприятие, которое не растёт, погибает. Рост же производственных кооперативов практически всегда происходит не через присоединение новых участников, но через привлечение наёмной силы.
Таким образом, мы видим, что проблема не только и не столько в посредниках, но и в самой логике капиталистического общества. Даже если устранить посредников и обобществить средства производства, сохранив при этом неравенство доходов, внутри общества сохранится неравенство, социальное расслоение, возможность накопления и концентрации богатств. Наиболее богатый коллектив будет думать над тем, как бы стать еще богаче, сконцентрировать в своих руках всё большую долю общественных богатств и политической власти. Наиболее богатые участники коллективов будут думать о том, как бы подчинить себе и своим интересам экономическую организацию коллектива. Пока богатства могут быть использованы для захвата еще больших богатств – они будут использоваться для этого. Капиталистическое общество же, предлагающее большое количество наёмной силы и возможность частного владения средствами производства, предоставляет для этого идеальные условия. Потому производственные кооперативы, в случае своей эффективности и роста рано или поздно переходят в формат обычных капиталистических предприятий. Впрочем, производственные кооперативы в избытке существуют и сегодня, хотя они не получили столь широкого распространения и влияния как прочие виды кооперативов.
<...>
Итоги
Наконец, можно подвести итог тому, насколько методы утопического социализма, коммунарское и кооперативное движение, оказались эффективны. При этом мы будем отдельно оценивать экономическую эффективность, и эффективность как инструмента по преобразованию мира.
Первым делом бросается в глаза полный провал коммун. За исключением кибуцев коммунарский опыт можно признать крайне отрицательным. Причины провала коммун были проанализированы ещё в 19 веке теоретиком анархизма Петром Кропоткиным.
«Первое условие успеха коммуны было бы — оставить мысль о фаланстере и жить в отдельных домиках, как это делают в Англии.
Затем, маленькая община не может долго просуществовать. Известно, что люди, вынужденные жить очень тесно, на пароходе или в тюрьме, и обреченные на то, чтобы получать очень небольшое количество внешних впечатлении, начинают просто не выносить друг друга (вспомните собственный опыт или хоть Нансена с его товарищами). А в маленькой общине довольно двум человекам стать соперниками или во враждебные отношения, чтобы, при бедности внешних впечатлений, общине пришлось распасться. Удивительно еще, что иногда такие общины могли существовать довольно долго; тем более что все такие братства еще уединяются от других.
Поэтому, основывая общину в десять, двадцать или сто человек, так и следовало бы знать заранее, что больше трех или четырех лет она не проживет. Если бы она прожила долее, то пришлось бы даже пожалеть об этом, потому что это только доказывало бы, что ее члены или дали себя поработить одним из них, или совершенно обезличились.
Но так как можно заранее быть уверенным, что через три, четыре или пять лет часть членов общины пожелает отделиться, то следовало бы, по крайней мере, иметь десяток или два таких общин, объединенных союзным договором. В таком случае тот, кто по той или другой причине захочет оставить свою общину, сможет, по крайней мере, перейти в другую, а его место может занять кто-нибудь со стороны. Иначе коммуна расходится или же (как это бывает в большинстве случаев) попадает в руки одного из членов — наиболее хитрого и ловкого «брата». Эту мысль о необходимости союзного договора между коммунами я настоятельно рекомендую тем, которые продолжают основывать коммунистические общины. Она родилась не из теории, а из опыта последних лет, особенно в Англии, где несколько общин попало в руки от дельных «братьев» именно из-за отсутствия более широкой организации.
Маленькие общины, основывавшиеся за последние тридцать-сорок лет, гибли еще по одной весьма важной причине. Они уединялись «от мира сего». Но борьба и жизнь, одушевленная борьбою, для человека деятельного гораздо нужнее, необходимее, чем сытный обед. Потребность жить с людьми, окунуться в бурный поток общественной жизни, принять участие в борьбе, жить жизнью других и страдать их страданиями особенно сильна в молодом поколении. Поэтому, как это отлично заметил мне Николай Чайковский, вынесший это из личного опыта, молодежь, как только она подходит к восемнадцати или двадцати годам, неизбежно покидает свою общину, не составляющую часть всего общества; и молодежь неизбежно будет покидать свои общины, если они не слились с остальным миром и не живут его жизнью. Между тем большинство коммун (за исключением двух, основанных нашими друзьями в Англии возле больших городов) до сих пор прежде всего считало нужным удалиться в пустыню.
В самом деле, вообразите себя в возрасте от 16 до 20 лет, в заключении в небольшой коммунистической общине где-нибудь в Техасе, Канаде или Бразилии. Книги, газеты, журналы, гравюры говорят вам о больших красивых городах, где интенсивная жизнь бьет ключом на улицах, в театрах, на митингах, как бурный поток. «Вот это — жизнь, — говорите вы, — а здесь смерть, хуже чем смерть — медленное отупение! — Несчастье? Голод? Ну что ж, я хочу испытать и несчастье, и голод; пусть только это будет борьба, а не нравственное и умственное отупение, которое хуже чем смерть!» И с этими словами вы уходите из коммуны. И вы — правы.»
Кропоткин верно указал на психологические причины поражения коммун. Но не менее важны экономические причины. Капиталистическая экономика носит глобальный характер, и для производства благ задействует возможности и ресурсы всего мира. В капиталистическом производственном процессе участвуют миллиарды людей и ресурсы всех континентов, миллионы производств со всего мира, которые вместе образуют единую производственную систему. Давно известно, что сто человек сообща могут произвести гораздо больше благ, нежели сто человек по отдельности. Если пять человек покинут этот коллектив из ста человек, и организуют своё производство – они будут менее эффективны, нежели 95 человек, объединенных в единый коллектив, и смогут произвести гораздо меньше богатств, удовлетворить гораздо меньше потребностей. Даже если среди пяти человек всё произведенное будет распределяться поровну, а между девяносто пятью неравномерно в пользу одного десятка – даже в это случае остальные 85 человек получат доступ к гораздо большему количеству производимых благ, нежели отделившиеся пять человек. В условиях глобальной экономики, когда речь идёт не о ста человек, но о миллиардах, эта разница еще ощутимее. Повседневно мы потребляем огромное количество товаров, производимых тысячами производств. Одна коммуна или даже федерация из десятков коммун не может организовать производство столь же большого количества продуктов. То есть возможно, что покинув мировую экономику и уйдя в коммуну ты будешь получать больше хлеба и овощей, чем жители капиталистических городов. Но вместе с тем ты вовсе лишишься доступа к огромному количеству благ капиталистической цивилизации. Потому закрытые, претендующие на самообеспечение коммуны неизбежно проиграют. Но это поражение не социализма капитализму, это ничего не говорит об эффективности или неэффективности капитализма или кооперации. Это поражение малых сообществ глобальным экономическим системам, это говорит о большей эффективности больших производств по сравнению с малыми, на каких бы началах не были организованы большие и малые производства. Потому очевидно, что коммуны не могут являться каким-либо способом борьбы с капитализмом. Будучи исключённой из глобальной экономики, она неизбежно будет демонстрировать более низкий уровень жизни, нежели капиталистическое общество, составляющее глобальную экономику.
Другое дело – если она включена в окружающую систему, действует в условиях рынка. Тогда она должна будет сама перейти на рыночные рельсы. Необходим будет крупный капитал или кредит для создания основных производств и инфраструктуры коммуны. Этот кредит нужно будет отрабатывать – то есть производить товары на внешний рынок. Коммуна в таких условиях будет работать не на обеспечение условий своего развития и удовлетворения потребностей своих участников, но на кредитора. Польза такого «вольного поселения» как примера общества, организованного на началах труда, свободного от капиталистов и посредников, равняется нулю. Даже в том случае, если для создания коммуны не пришлось брать кредит, коммуна не может сама произвести все необходимые для себя товары, или же необходимое для собственного производства сырьё, и она вынуждена закупать их на рынке. А для этого необходимо самим работать на сбыт, на внешний рынок. Необходимо участвовать в рынке и подчиняться его логике. Необходимо стремиться не к самообеспечению, но к зарабатыванию наибольшей прибыли для коммуны, дабы обеспечить её развитие и удовлетворение потребностей её участников. То есть производить ту продукцию, которая найдёт спрос на рынке, считаться с конкуренцией и условиями рынка, вступать в многочисленные сделки с капиталистическими компаниями, и потреблять произведенное на капиталистическом рынке наёмным трудом в условиях капиталистической организации экономики. Цена такого «свободного от капиталистических отношений» поселения, опять таки, равна нулю. Коммуны и фаланстеры могли являться примером того, что люди могут самостоятельно организовать свою жизнь и производство без всевозможных посредников. Но это всё – они не могли являть собой «прообраз нового мира», находясь в экономических рамках старого мира.
Особо ясно это показывает пример кооперации, пытающейся создать «альтернативную экономику» и изменить капитализм изнутри. Даже устранив посредников в лице торговца и владельца производства, кооперативы и коммуны оставались в капиталистической логике. Уровень потребления и благосостояния коммун, действующих в капиталистической экономике, состоит, прежде всего, от их прибылей. Это значит, что главной экономической задачей коммун и кооперативов, как и любых участников капиталистической экономики, будет являться получение прибыли и её увеличение. Это наиболее эффективно достигается через использование наёмного труда, максимальное сужение числа получателей прибыли, и участие в капиталистических предприятиях. К тому же, важна сама форма такого объединения. Она объединяет людей не по каким-то идейным, политическим соображениям, а по соображениям экономической выгоды. Это значит, что в успешных кооперативах и коммунах число социалистических идеалистов будет уменьшаться, большая же часть участников таких предприятий будут обычные люди, озабоченные соображениями своей выгоды. Пусть даже кооператив будет основан исключительно анархистами или социалистами, но при расширении он будет разбавляться аполитичными людьми. Экономические соображения выгоды будут выходить вперёд по сравнению с социалистическими революционными соображениями, пока последние совсем не вытеснятся. Даже сами вчерашние анархисты и социалисты в новой для себя рыночной реальности, будучи вынуждены адаптироваться под условия рынка, позабудут о своих политических идеалах. В лучшем случае, они сохранятся в качестве общих фраз или культуры, но не в качестве целей.
Кроме того, у участников кооперативов возникнет потребность передачи своей доли в прибыли наследникам. Потому кооператив неизбежно становится закрытым сообществом, участие в котором возможно только «для своих» или по наследству. При этом неизбежно перекладывание всех тягот, с целью увеличения прибылей, на наёмных работников и неполноценных участников, без права участия в прибылях и управлении. Так кооператив, действующий в рамках капиталистического общества, в своём закономерном итоге развития преобразуется в акционерное общество, торговую компанию, банк и тд.
Насколько эффективны коммуны и кооперативы? Какие уроки можно извлечь из их опыта?
Мы видели, что они являются абсолютно непригодным инструментом для преобразования общества на новых социалистических началах. Тем не менее, кооперативы способны в значительной степени «гуманизировать» сам капитализм, поскольку, во первых, являют собой действительно пример для остальных граждан. Но пример не нового общества, а более высокого благосостояния, более гуманных условий труда и т. д., и побуждает на борьбу за достижение таких же условий. А во-вторых, кооперативы, хоть и являются точно таким же капиталистом, пускай и коллективным, уменьшают долю концентрации капиталов, увеличивают число собственников и даже сохраняют значительную долю богатств в руках общества. То есть там, где раньше всем владели единицы, теперь всем владеют тысячи, которые вынуждены делиться с миллионами. Это хорошие, позитивные результаты. Но это вовсе не то, что ставили перед собой утописты, это вовсе не слом капитализма. Изменения носят не качественный, но количественный характер. Негативные последствия капитализма не преодолены, но в значительной степени смягчены. Так что насколько пригодно кооперативное движение в качестве инструмента, нужно отвечать, смотря по конкретным целям. Если цель – коренное изменение общества, то кооперативы совершенно для этого не подходят. Если цель – сглаживание противоречий в капиталистическом обществе и его улучшение без коренных изменений – тогда кооперативы могут являться эффективным инструментом (пускай, далеко не единственным).
Кроме того, кооперативы показали способность общества организовать сложные производственно-потребительские системы без участия капиталистов и государства. То есть капитал и государство не являются чем-то, необходимым для нормального экономического функционирования общества. Рабочие могут самостоятельно организовать производство, потребители могут самостоятельно организоваться в крупных масштабах для создания сложной системы снабжения. Это то, о чём говорит кооперативный опыт. Несомненно, что если мы попытаемся представить себе иную экономическую организацию общества, основанную не на государственном регулировании и не институте частной собственности, но действующей в условиях реальной демократии, то основана она будет на началах, схожими с кооперацией. Но эти кооперативы будущего должны действовать в принципиально иной экономической системе, в которой накопление богатств в одних руках или даже руках одного коллектива и частное владение средствами производства стало бы принципиально невозможно. В противном случае кооперация сменится обычным капитализмом собственников.
Наконец, стоит заметить, что кооперация может быть полезна для революционного движения не в стратегических, но тактических целях, создавая инфраструктуру движения и обеспечивая его финансирование.
Таким образом, подводя итоги можно сказать, что коммуны не могут являться инструментом по преобразованию мира и позитивным примером. Кроме того, в большинстве своём они неэффективны ни в качестве модели общежития, ни в экономическом отношении. Исключения – кибуцы и религиозные коммуны, вдохновленные религиозной или националистической идеей.
Результаты кооперативов же гораздо менее однозначны. Они не являются инструментом по преобразованию мира, но являются замечательным примером эффективной самоорганизации и народной экономики. Они могут быть крайне эффективны в экономическом отношении, и полезны в создании социальной инфраструктуры. Кроме того, они в значительной степени сглаживают негативные последствия капитализма. Но они, как и немногие эффективные коммуны, интегрируются в капитализм, подчиняясь его правилам и преобразуясь на началах капиталистической организации.
Полностью:
https://ru.theanarchistlibrary.org/libr ... -dvijeniya