Про вторую итерацию социализма
Итак, как было сказано в прошлом посте , «первая итерация» социализма происходила не просто в неблагоприятных – а в сверхнеблагоприятных – условиях. В условиях, когда вокруг социалистического государства находятся экономически развитые, многолюдные и имеющие высокий научно-технический потенциал, государства. А «внутри» его, напротив, наличествует многочисленная – 80% населения – и слаборазвитая крестьянская масса, имеющая миропонимание, в лучшем случае, на уровне 16 века. (И примерно оттуда же идущие технологии.)
Однако по-другому тогда быть просто не могло: дело в том, что социалистическая революция – так же, как и любой другой «переход» подобного уровня – обязательно должен был произойти в стране «второго эшелона». В том самом «слабом звене» империалистической системы, о котором еще в 1910 годах писал В.И. Ленин. Разумеется, об этом самом «слабом звене» и о его месте в социодинамических процессах, надо писать отдельно – поскольку тема это очень важная и интересная. Тут же можно только отметить, что это крайне фундаментальный закон, работающий не только в случае эволюции социальной. Но и, например, в случае эволюции биологической. (См. «взаимоотношения» рептилий и млекопитающих.)
Нам же в рамках данной тему важно, прежде всего, то, что это самое «слабое звено» в условиях 1917 года могло быть только полуфеодальным, имеющим огромное количество архаичных даже на то время элементов. (От деревянной сохи и веры в домовых - до преклонения перед «начальством».) Однако – вот еще один пример диалектичности истории – обретя в себе социализм, это самое «слабое звено» с 80% полуфеодальной крестьянской массой превратилось в главный действующий фактор истории. Который не только смог завершить в свою пользу самую большую войну в человеческой истории, но и стал к середине прошлого века главным источником научно-технического прогресса. В том смысле, что даже те открытия и изобретения, что были сделаны после условного 1950 года вне СССР, были неизбежно связаны с ним.
О подобном явлении, впрочем, я так же неоднократно уже писал – в темах, посвященных «Принципу тени» - и поэтому повторяться тут не буду. Напомню только, что все «великие технологии» послевоенного времени – начиная с ядерной энергетики и заканчивая сетью «Интернет» - появились исключительно благодаря Холодной войне. (Технико-экономическому соперничеству сверхдержав.) Вне же указанного противостояния – в «истинно-капиталистической» сфере деятельности – реальные достижения были крайне скромными. (Даже «бытовые» нововведения послевоенного времени имеют свои «военно-космические» корни: скажем, микроволновые печи прямо восходят к радиолокации, сотовые телефоны – к космической связи, и даже тефлоновые сковородки ведут свою родословную с полетов «Аполлонов».)
Именно поэтому после исчезновения «Советской тени» - т.е., снижения «давления» на капитализм со стороны социализма, а затем и исчезновения последнего – уровень новационности человечества упал до околонулевых значений. В том смысле, что единственное, что осталось от былого прогресса – это возможности вылизывания уже имеющихся технологий. (Начиная с бесконечной модернизации несчастного «Боинга-737» 1965 года разработки и заканчивая «вечным доением» твердотельных ИС, ведущих свое происхождение примерно из этого же времени.)
Впрочем, так можно было говорить где-то до 2010 годов. Поскольку последние десять лет показали, что на состоянии «нет значительных инноваций» постсоветский мир не может остановиться. И даже положение «нет инноваций незначительных, а лишь одна имитация», для него есть только «промежуточная стадия». Поскольку в последние годы становится понятным, что «десоветизация цивилизации» дошла уже до состояния, при коей проблематичным становится поддержание заданного уровня научно-технического развития. Разумеется, «рваться» стало там, где «тонко» - то есть, в отраслях, которые в течение десятилетий считались второстепенными – например, в энергетике. Причем, не только в ядерной – которая стагнирует в т.н. «развитых странах» вот уже лет тридцать. («Страшный миф о Чернобыле», созданный Западом для борьбы с СССР, поразил его самого.) Но и в энергетике «обычной»: как показал недавний случай в Техасе, сейчас банально не хватает специалистов для обеспечения устойчивости сложных энергетических систем. (Морозы, подобные тем, что «поразили» данный штат текущей зимой, случаются там раз в 10 лет. Но раньше все ограничивалось локальными проблемами.)
То есть, сейчас в т.н. «развитых странах» наблюдается очевидный дефицит технических специалистов – и, что еще важнее, специалистов «управленческих», способных к работе со сложными системами. Поскольку практически вся масса «менеджеров» не умеет навыков за пределами умений самопрезентации и продвижения по карьерной лестнице. (И к «неменеджерам» это так же относится.) А ведь сейчас еще сохраняется значительная доля тех специалистов, что стали таковыми до 1991 года, да и падение эффективности образовательной системы идет практически линейно – то есть, даже люди, закончившие вуз в 1990-2000 годах еще на что-то годятся. (Правда, в последние годы наметилась тенденция к ускорению деградации: если BLM-щики постараются, то они, фактически, разрушат школы лет через десять – превратя их в «детские сады для подростков».)
Но что же все вышесказанное значит в рамках поставленной темы? А значит это очень много. В том смысле, что можно сказать, что «условные сто лет назад» мировая капиталистическая система была пускай кризисная, но, все же, самодостаточная. Поскольку она могла, хотя бы, еще существовать на том уровне развития, что был до начала кризиса – иначе говоря, на уровне 1914-1920 годов. Поэтому все научно-технические достижения «интербеллума» - начиная с бурно развившейся авиации и заканчивая разработкой антивирусных вакцин – фактически, выполнялись на «фундаменте» времен ПМВ. И, по существу, мир 1930-первой половины 1940 годов может рассматриваться, как «расширенный мир 1914 года». Условный «мир дизельпанка», если так можно сказать. (С некоторыми локусами более совершенного мироустройства – вроде зарождающейся ядерной физики или ракетостроения – но именно, что локусами.)
Понятно, что в рамках указанного состояния «старые державы» имели очевидное преимущество перед СССР. Проявляющееся и в наличии развитой (к этому времени) производственной системы, и в научно-технической сфере – где даже банальное число техников-инженеров-ученых «у капиталистов» на пару порядков превосходило таковое «у большевиков». И даже межкапиталистические противоречия это не могли полностью скомпенсировать. (Скажем, когда во время Второй Мировой войны – когда СССР стал открытым союзником США и Британии – та же «техническая помощь» последних составляла единицы процентов от общего технического потенциала страны.) Что заставляло нашу страну жить в очень напряженном и «сверхдефицитном» режиме, пытаясь каждый миг «прыгнуть выше головы» для того, чтобы не быть просто уничтоженной.
Думаю, тут не надо говорить: как это отличается от текущего положения. При котором очевидная стагнация капитализма давно уже перешла в деградацию. В том числе, и в военной сфере. (Можно, например, сравнить темп ввода в 1920-1930 годы новых типов самолетов, автомобилей, танков или боевых кораблей – и то, что происходит тут сейчас.) Причем – что еще более важно – фактически можно наблюдать «стопорение» ввода новых типов производственных систем. (Скажем, того же гибкого автоматизированного производства – которое было разработано еще в 1970-1980 годах, но до сих пор еще является экзотикой.) И, напротив, весь постсоветский период можно наблюдать архаизацию производственных систем, с повышением доли ручного труда даже по сравнению с тем, что было в 1970-1980 годах. (Из-за переноса производства в страны Третьего Мира, разумеется.) Доходит до смешного: все «кибернетические достижения» последнего времени концентрируются в области «стимулирования» и «надсмотра» за работниками. (Которые работают вручную – как сто лет назад.)
И все это накладывается на уже рассмотренный демографический кризис. Т.е., на банальное снижение количества потенциальных рабочих рук – которые, собственно, и нужны при подобной системе. Причем – что крайне важно – в самих «развитых странах» этот процесс уже переходит из потенциального в реальное состояние: падение уровня рождаемости там началось еще в 1970-1980 годах, и поэтому число лиц трудоспособного возраста начало уже снижаться. («Списочная численность» еще сохраняется – но значительную ее часть составляют УЖЕ пенсионеры.) Конечно, при «глобализации» это компенсируется еще возрастающим числом «третьемирских обитателей». Но глобализация так же почти явно сейчас сменяется кластеризацией. (А точнее – никакой «глобализации» никогда и не было, а была попытка охвата американской гегемонией всего мира. Которая закономерно провалилась из-за «фантомного» характера указанной гегемонии.)
В подобном положении становится понятным, что усугубление проистекающего сейчас кризиса – и переход его в суперкризис, в рамках коего и становится возможной указанная «вторая итерация» - приведет капиталистический мир в гораздо более невыгодное положение, нежели в «интербеллуме». В том смысле, что одновременно наложенный экономический, геополитический, научно-технический и демографический кризисы, практически поставят капиталистические государства перед угрозой деградации и распада. И, напротив, имеющиеся у социализма возможности «активизации» человеческого потенциала позволят ему с гораздо большей простотой нарастить требуемые параметры. (Это, кстати, так же видно сейчас по тем государствам, что еще сохраняют социалистические элементы в той же образовательной системе – скажем, Кубе, Китае или КНДР.) Причем – как показал «советский эксперимент» - для создания полноценных инженерных школ при понимании данной задачи потребуется порядка 10 лет.
То есть, уже через десять лет после начала преобразований гипотетическое социалистическое общество сможет смотреть на «мир капитала» с высоты научно-технического и организационного потенциала, немыслимого для этого самого «мира». (В «прошлой итерации» всего лишь на достижение «паритета» ушло порядка 30 лет.) Если же прибавить сюда тот факт, что именно социализм может дать преимущества одновременно в «демографии» (о том, как – надо говорить отдельно) и в создании современных производственных систем, то становится понятным, что большей части тех «ужасов» (трудностей советской жизни), который происходили из-за советского сверхнапряжения в 1920-1930 годы мы на следующей итерации просто не увидим. Ну, а при учете того, что сейчас даже в странах Третьего Мира уровень развития большинства выше, нежели у 80% населения Российской Империи образца 1917 года (за исключением Черной Африки, но о ней разговор отдельный), можно увидеть, что «новая социализация» будет на несколько порядков более «мягкой», нежели «старая».
И поэтому при новом витке Великой Революции мы сможем увидеть, скорее, «перевернутую» (по сравнению с «первым случаем») ситуацию: с одной стороны окажется развитое социалистическое общества, имеющее современную образовательную систему, науку и инженерию, а с другой – вымирающие капиталистические государства, со стагнирующим образованием и производством. Причем, надо учитывать, что эти самые государства попытаются компенсировать данную стагнацию резким ростом насилия над людьми. (Собственно, зачатки этого мы видим в современной Европе, где проблемы эпидемии «ковида» пытаются решать именно насилием и полной регламентацией жизни большинства.) Ну, и разумеется, с полной виртуализацией информационного пространства – в том смысле, что там будет только чистая ложь и ничего более. (По украинскому образцу.) Однако данные меры только значительно усугубят ситуацию.
Но обо всем этом, понятное дело, надо будет говорить отдельно…
P. S. Ну, и разумеется, «конец Европы» в данном случае будет, наконец-то, «настоящим». В том смысле, что социализм – по принципу «слабого звена» - в любом случае будет неевропейским и незападным, а значит, неевропейским и незападным будет «новое лидерство».
https://anlazz.livejournal.com/598819.html
