14 марта в Саровском драматическим театре состоялся концерт группы «Тай-Со» — «Перепутья»

Люди всё заходят и заходят в зал, и никак не кончаются. «Это сладкое слово «халява», — подшучивают сзади незнакомые мне парни. «Мне кажется, хоть что устрой, но если бесплатно — народ всё равно соберётся. А на спектакли — по ползала свободно».

Вплывают женщины, и за ними — облака духов; парочки, держащиеся за ручку; мужики, то и дело убирающие с лица длинные волосы. Бабушки-подружки усаживаются на пятый ряд прямо напротив колонок. Публика самая разнообразная.

Программа Тай-Со называется «Перепутья»: сцена опутана белыми лентами, которые символизируют дороги, и сами песни объединены темой пути.

— Мы встречаемся, друг на друга влияем, кто-то остаётся друг с другом, кто-то расходится. Бесследно ни одна встреча не проходит, — рассказывает мне [Дмитрий Чуйков, бас-гитарист и вокалист Тай-СО], пока концерт не начался.

— Как думаешь, в этом больше грусти и радости? — спрашиваю.

— Это, скорее, констатация факта, — он разводит руками. — И радостно, и грустно. Если послушать все песни этой программы, там есть всё: и смешное, и любовь, и тоска, и грусть. Такова жизнь.

Готовятся к выходу и остальные участники группы: Сергей Коробов — барабаны, вокал, Станислав Курчев — гитара, вокал, Дмитрий Коновалов — клавиши.

Почти все тексты песен этой программы написал покойный поэт Андрей Тенигин, один из самых востребованных авторов среди саровских рокеров. Тай-Со сочиняли на его стихи ещё в середине 90-х, в нулевых — «Бездна», далее — «Край», «БДТ», «Четверг».

— Сидим, например, с ним в комнате, я ему: «Андрюха, смотри, какая мелодия пришла», — делится Дмитрий Чуйков. — Он слушает, слушает, а потом наклоняется к листу и на ходу что-то пишет, — Дмитрий улыбается, вспоминая. — Конечно, потом Андрей всё не раз редактировал, но это действительно было: песня рождалась прямо на глазах, здесь и сейчас.

— Стихи Андрея глубокие и светлые, — отмечает Станислав Курчев. — Хотя сам он был человек сложный, не спорю. Но светлый, светлый, да!

— Мы находим тексты Андрея, которыми нам хочется поделиться. То есть, если я не могу сказать то, что думаю и чувствую, в стихах, я нахожу текст у своего товарища, — добавляет Чуйков.

Когда-то ребята «купались» в его стихах, которые по-настоящему любили. Он приносил распечатки или присылал их по электронке, когда напишет, — спросить мнения, совета, да и просто поделиться. Или придут они к нему: «Андрей, есть что-нибудь для песни?», а он: «Да, конечно!». Эдакая взаимовыручка.

В общем, он был, как сейчас принято говорить, широко известен в узких кругах. Впрочем, в искусстве, а особенно в поэзии, такая «узость кругов» — не редкость. Мы же понимаем: и сейчас, когда речь заходит о том, что почитать, в первую очередь на ум приходят модные «сетевики», актуальные паблики с тысячами подписчиков. Выходит, кто себя круче пиарит, у кого есть «маркетинговая стратегия», деньжата на рекламу — тот и «поэт».

Однако, «цель поэзии — поэзия, и никакой масскульт ей не страшен. Ну, в худшем случае она опять уйдёт в подполье, в свой подвал, пристроится где-нибудь возле бойлерной, где никого, кроме гудящих конфорок и онтологической тишины, которая окружает и пестует каждое вылупившееся слово», — в одном из своих эссе пишет поэт Олег Чухонцев. Кстати говоря, Виктор Цой был кочегаром. Так что андеграунд и неузнанность — это почти естественно, почти правильно. Почти…

Вот, например, удивительные стихи Андрея, которые до сих пор находятся на «Стихи.ру»:

«надо мной нет знамени, подо мной лошади
я не стану памятником на площади
я не стану, Господи, тебе ангелом
не переписать судьбу набело
не умею мыслить здраво, как многие
и сопьюсь тихо в своей берлоге я
лишь одним всегда греться буду я
что не стал холуем, палачом, иудою»

Андрей погиб в ДТП осенью 2017 года. Я помню, что думала за пару дней до того: «Ему понравились мои стихи, мы увидимся, поговорим: о поэзии, о музыке, о жизни». Так хотелось поговорить! Было сыро, зябко и светло.

И вот его слова снова звучат, здесь, со сцены: «Кончилась ночь/ и осталась одна сигарета,/ и бездна открыта,/ чтобы лететь». И ты слушаешь и — летишь.

А потом на Стаса Курчева падает столб света. Свет льётся с его шляпы, с оранжевой рубашки: «Там, за краем,/ за краем небес/ мы сыграем/ свой последний the best». И вот уже получается так: всё-таки мы разговариваем. И верится, что свой the best он сыграл.

На песне «Ты лети, душа», посвящённой Тенигину и другим погибшим товарищам музыкантов, зал загорелся десятками фонариков. Они плыли в черноте, кружились, и со сцены выглядели, как качающееся звёздное небо с крохотными живыми звёздами.

По окончании программы люди встали и неутомимо хлопали. В гитарный кейс накидали денег, больших и маленьких, даже в конверте с пометкой «Пропейте их, ребята!».

— Всё делается для зрителя: человек приходит, он должен окунуться в атмосферу. Нам нужно не просто песенку сыграть, а максимально вовлечь в действие, чтобы получить отклик, — уверен Чуйков.

И это не говоря уже о том, что и художественный уровень — высочайший.

— Зачем это всё? Почему в человеке рождается эта тяга создавать, развиваться, делать концерты, ездить на фестивали? — смотрю на Дмитрия. Я, конечно, понимаю, зачем, но у всех своя правда.

— У каждого свои игрушки. Кто-то покупает крутые машины, кто-то в гараже копается. Это просто дело, которое мы любим. И нам есть, чем поделиться.