Тут в понедельник в очередной раз случился День народного единства. В очередной раз никто не понял, что за праздник, но главное, что выходной.

Если попытаться разобраться, то в пояснительной записке к проекту закона о введении праздника говорилось:

«4 ноября 1612 г. воины народного ополчения под предводительством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского штурмом взяли Китай-город, освободив Москву от польских интервентов и продемонстрировав образец героизма и сплочённости всего народа вне зависимости от происхождения, вероисповедания и положения в обществе.»

Патриарх Алексий II в деле несения тупорылой ахинеи не отставал от путинской «Единой России», а местами и перегонял — впрочем, как и положено высокопоставленному попу:

«Этот день напоминает нам, как в 1612 году россияне разных вер и национальностей преодолели разделение, превозмогли грозного недруга и привели страну к стабильному гражданскому миру».

Процитированное — довольно любопытный образец пропагандистского вранья, потому что неправдой в нём является чуть более, чем всё.

По поводу ополчения. Если верить канонической пропагандистской версии, то в целом получается, что на Русь-матушку вдруг напали поляки, при этом государственное войско почему-то не сопротивлялось — то есть, с ним непонятно, что случилось. Поляки заняли Москву. И тогда где-то в Нижнем Новгороде некто Минин толкнул с трибуны речь, общий смысл которой — как в мультике про Алёшу Поповича и Тугарина Змея, «постоим за землю русскую!» Народ с речуги аж прослезился и от избытка патриотических чувств толпой побежал записываться в ополчение, которое возглавил дружбан Минина гражданин Пожарский. Имея целью «Независимость России», оно разбило поляков и куда-то их прогнало из Москвы. Дальше никто не знает.

Как водится, всё было совсем не так.

После смерти Ивана Грозного через несколько лет при довольно странных обстоятельствах откидывает коньки его малолетний сын Дмитрий (играл в ножички, случился приступ эпилепсии, упал горлом на ножик — как вам?) А ещё через 7 лет сыграет в ящик старший наследник — царь Федор Блаженный. Но тут уже без особой разницы, потому что он всё равно был поехавши кукушкой (в медицинском смысле) и царством не управлял. Завернул ласты он, разумеется, не оставив ни одного наследника. Таким образом, правящая династия рюриковичей пресеклась.

Реальным (а после смерти Федора и формальным) правителем Московского царства был влиятельный боярин Борис Годунов. Но он по крови рюриковичем не был, поэтому положение его как царя было довольно шатким, и репрессивные меры в отношении несогласных этого исправить никак не могли.

Это, наверное, самый важный тут момент: отсутствие легитимного правителя. Легитимного, разумеется, среди уважаемых людей, а всяких там крестьян и прочее быдло никто ни о чём не спрашивал ни до, ни после — политической субъектностью они не обладали.

Дело осложнилось трёхлетним холодом и голодом («малым ледниковым периодом»), общим социально-экономическим кризисом, а также появлением лжедмитриев, «чудом выживших» сыновей Ивана Грозного — первого, а затем и второго. Всё это привело, в общем-то, к гражданским войнам, волнениям казаков и вмешательству чужеземных сил.

В итоге во времена смуты в Московском государстве воевали по формуле «все против всех» — как сейчас в Сирии, например. Куча претендентов на трон: тут тебе и лжедмитрии, и Шуйский, ещё какие-то люди, не поймёшь, и соседи по глобусу тут ещё со своими интересами.

Среди претендентов на трон были и иностранные товарищи: например, боярская верхушка в Москве (семибоярщина) проталкивала на трон польского королевича, сына Сигизмунда III Владислава — который, кстати, по крови был на полшишечки рюрикович, так что всё выглядело довольно законно. Это сегодня, в период национальных государств, идея пригласить на трон чужеземного правителя выглядит диковато —сейчас даже чтобы избираться куда-то в президенты, как правило, нужно родиться и жить в определённой местности, но во времена феодализма политическая логика была совершенно иной. У бояр, разумеется, была своя выгода: всем было понятно, что чужеземный царь, не говоривший по-русски и не понимавший, что к чему, рычагов управления царством не имел, и реально управляли бы как раз эти самые бояре. А также им нужна была польская поддержка для защиты от Лжедмитрия и прочих конкурентов.

Так что именно бояре и пригласили в Москву поляков и литвинов, от которых уже впоследствии её освобождало нижегородское ополчение. А сегодня нам затирают про интервентов.

Тем временем стоявший в Новгороде Скопин-Шуйский заключил со шведами мир, и даже союз (отдав попутно шведам некоторые северные земли), и шведский король на радостях выдал ему корпус наёмной пехоты, с которым данные товарищи начали громить войска Лжедмитрия. В итоге всего этого дела образовалась аристократическая группировка, которая желала видеть на московском троне шведского королевича Карла Филиппа.

В чём заключался интерес соседних королевств — в принципе, понятно. Чтоб вы знали, Польша в это самое время вела изнурительную войну со Швецией, это были прямые военные враги. Ни одна из сторон не могла выделить на Россию полноценной армии вторжения, и Московское царство их интересовало в первую очередь в том плане, чтобы оно не досталось врагу и не вступило в союз с врагом.

Также часть боярства предлагала перейти под подданство, внезапно, английского короля Якова I Стюарта, надеясь при помощи английских торговых кораблей наладить вывоз хлеба за границу.

Короче, шла обычная, нормальная феодальная политическая борьба в условиях тяжёлой социально-экономической обстановки. Никаким «патриотизмом» в современном понимании в феодальном государстве и пахнуть не могло, это дикий бред. Не было никаких «наших» и «не наших», правых и виноватых, а было несколько противоборствующих сил, и ополчение было создано в поддержку одной из них.

Возглавивший то самое второе ополчение Дмитрий Пожарский, кстати, принадлежал к группировке, отвергавшей польского претендента и поддерживавшей кандидатуру шведского королевича — хотя существует мнение, что поддержка Пожарским кандидатуры Карла Филиппа могла быть политическим ходом, чтобы не злить новгородцев — чем-то вроде мифического «хитрого плана Путина». Впрочем, и сам Пожарский тоже был впоследствии претендентом на престол, но проиграл кандидатуре Михаила Романова — отец которого, митрополит Филарет, кстати, изначально топил за сигизмундова сынка Владислава, но не сошёлся с поляками в некоторых деталях договора.

Второе ополчение не «объединяло» никаких «россиян», а тупо принимало на воинскую службу за деньги — то есть, это было наёмное войско. Горожане не бежали записываться в ополчение, они на него скидывались. А воевать брались уже конкретные вояки. Деньги, между прочим, воякам платили, очень хорошие: от 30 до 50 рублей в год, по тем временам очень солидно — это, например, в 6−10 раз выше обычного стрелецкого жалования. На такие деньги, конечно, со всех сторон начали стекаться обедневшие воины, всякие смоленские дворяне, у которых поляки отобрали имения, и даже некоторые польские и литовские товарищи тоже вступали в народное ополчение за освобождение Москвы от поляк и литвинов — то были участники Сандомирского восстания, подавленного Сигизмундом III.

На содержание ополчения уходили гигантские суммы. Если кто-то думает, что горожане с радостью бежали «две части имения своего в казну ратным людем отдати, себе же на потребу третию часть имения оставити», то ха-ха три раза. Методы сбора Кузьмой Мининым чрезвычайного налога, были например, такие: «Он же, видя их пронырство и о имении их попечения, повелевая им руце отсещи». Или, например, популярен был метод взятия в заложники детей и жён под угрозой продажи в холопы (в рабство). Особо упорных просто продавали в рабство с полной конфискацией имущества. В Ярославле тамошнему земскому старосте пригрозили тюрьмой.

А как там обстояли дела с «объединением россиян разных вер и национальностей»? Да никак. Поволжские города не оказали сколько-нибудь существенной поддержки ополчению. Татары, мордва, черемисы, прочие — все они сидели и спокойно смотрели, чья возьмёт. В войске Пожарского было не более 20 татарских мурз (представителей аристократии). Не говоря уже о том, что понятия «россиянин» в то время не существовало.

А как насчёт «вне зависимости от происхождения, вероисповедания и положения в обществе»? Снова никак. Это обычный упоротый едросовский бред. Одни скинулись сами, других заставили, третьи пошли служить за деньги и имения, ну, а мнением крестьян никто вообще не интересовался — а они, на минуточку, составляли подавляющее большинство населения царства.

А что там с «привели страну к стабильному гражданскому миру»? Да ничего, это тоже враньё. Никто никого ни к какому миру в 1612 году не привёл.

Но может быть, хотя бы именно 4 ноября случилось какое-то знаменательное событие? И тут мимо. В этот день не произошло никакого сколько-нибудь значимого события. Китай-город ополчение брало штурмом в совсем другой день.

В итоге России — как обычно, не спрашивая у какого-то там народа — навязан непонятный и никому не нужный «праздник» в честь феодальной борьбы аристократических группировок за власть. То есть, в честь непонятно чего.

Впрочем, очень выгадала РПЦ, потому что новый праздник день-в-день совпал с религиозным праздником иконы Казанской божьей матери, утверждённым в честь событий 1612 года несколько десятилетий спустя. То есть, фактически, 4 ноября — это церковный праздник, и именно по этому поводу в России, пока ещё официально называющей себя светским государством, объявлен всеобщий выходной.

Зачем это сделано? А вот тут как раз всё предельно понятно.

Искусственный праздник придуман путинскими едросами и жириком умышленно: чтобы «перебить» настоящий праздник — День Великой Октябрьской социалистической революции, который празднуется сегодня, 7 ноября.

Надеюсь, здоровые силы этого сделать гнилой власти не дадут.

Про что праздник 7 ноября, я уже писал неоднократно (срочно зачитать тут).

А также вот хорошее видео:

С праздником!